Баллады
ЧЕРНЫЙ
Не-то погода скверная случилась,
Не-то дурной настрой меня одолевал,
Но я, отдав себя ему на милость,
Пошел бродить, где Тирас протекал.
Он тек лениво, словно думал думу,
Лишь капал дождь, его тревожа гладь.
Смотрел сквозь тучи бледный лик угрюмый,
Чуть проявившись, исчезал опять.
Текла вода по новому колету,
По волосам стекала ручеем,
Промокла смесь на полках пистолетов,
А мысли мои были ни о чем.
И так в душе противно ощущалось,
Что в небо веервульфом выть хотел,
Превратности судьбы - какая жалость:
Я волком становиться не умел.
Сырые ножны били по рейтузам,
Когда шаги вперед меня вели,
На оба сапога тяжелым грузом
Налипли комья глинистой земли.
Я так и упивался бы бездельем
И собственной бесцельностью, как вдруг
Услышал сквозь шуршание капели
Кричащий, чем-то лязгающий звук.
Я поспешил на крик, по грязным лужам,
И прибежал, как раз, чтобы успеть
Увидеть там, как три достойных мужа
Девчонку юную пытаются раздеть.
Та, словно птенчик, билась и рыдала,
На помощь Богородицу звала,
Бандиты откровенно хохотали
И продолжали мерзкие дела.
Забилось сердце гневно и внатяжку,
Пружиной запульсировал висок,
Я вынул пистолеты из-за пряжки,
И выстрелил… Но порох весь промок.
Схватил эфес. В защиту женской чести
Фонтаном серых брызг клинок взлетел.
Я бросился вперед, я жаждал мести,
И даже шага сделать не успел.
Один из негодяев, развернувшись,
Швырнул в меня метательный кинжал,
Попал в плечо, я резко покачнулся,
Но подходить к ним ближе продолжал.
Затем второй достал свой нож рыбацкий,
Зазубренный и весь покрытый ржой,
И справа грудь пронзило болью адской.
Израненный, но все еще живой
Сразить его хотел рапирой верной,
Держа за гарду, дрогнувшей рукой,
Но третий, из кустов, храбрец примерный,
Пробил живот предательской стрелой.
И, вот, упал захлебываясь кровью
Уже ничем подонкам не мешал,
Был шевельнуть не в силах даже бровью,
А дождь все лил, остов мой омывал.
Когда же, наконец, туман окутал,
(Как странно – и в тумане капал дождь)
Вдали, во тьме, фигура очень смутно
Виднелась и вселяла в душу дрожь.
И тут, вдруг, озарение настало:
Как разум умирающего чист!
Ведь Бога нет, и не существовало,
А есть лишь Дьявол – наш антагонист!
Сам образ Дьявола придумали святоши,
Чтоб править ушлым людом без помех
Простив для тех, кто добр, а кто поплоше,
За злато индульгенциями грех.
Он шутит так, над миром пролетая:
Захочет - сроет, вновь отстроит бург,
Он чужд добру и злу, и этим всех пугает,
Не Сатана - он просто Демиург.
И это поняв, я заплакал воем:
«Дай мне спасти невинное дитя,
Пусть жизни крохи проведу изгоем,
Пусть быстро мои годы пролетят!»
Раздался рык, похожий на усмешку,
Кивнул во тьме рогатый силуэт,
Туман, распавшись клочьями, не мешкал,
И я очнулся, вновь увидев свет.
Но свет был, почему-то, черно-белым,
Все так же монотонно капал дождь,
И все внутри безудержно болело,
А я хрипел, но кто мне мог помочь?
Горели мышцы пеклом инфернальным,
Ломались кости, тела моего,
Лицо расплылось, как на наковальне,
И что-то новое рождалось из него.
Длиннее стали руки, заострились
На пальцах ногти, цвет меняя свой,
Грудина все массивней становилась,
А кожа изменяла свой покрой.
Во рту клыки намного удлинились,
Хребет хрустел, отращивая хвост,
Но пытка, наконец, остановилась,
И я себя увидел во весь рост.
Я превратился в черного убийцу -
Живучее, сильнее во сто крат:
В чудовищного волка-кровопийцу;
Стальные зубы, на когтях булат.
И встал с земли, могучий, но усталый,
Теперь всего три цвета различал:
Лишь черный, белый и кроваво-алый,
А, значит, чей-то смертный час настал.
А троица под дубом веселилась,
Труп за плечами был уже не в счет.
Девчонку до коленей обнажили
И выясняли, первым кто начнет.
Хотя внутри остался человеком,
Но в сердце зверя вспыхнул гневный шквал.
На первого я прыгнул без разбега,
И подлецу полшеи разорвал.
Потоком крови спутника залитый,
В меня другой ткнул меч, что было сил,
Но шкуру Демиург дал из гранита
И я его слегка распотрошил.
Все видя, третий попытался скрыться -
Он не хотел составить мне обед,
Хоть лился дождь, он мог не торопиться:
За ним везде тянулся гадкий след.
Настигнув гада, я вернулся к дубу,
Зверь, кровь проливши, разум мне вернул,
Я перегрыз волокна пеньки грубой
И искоса на девочку взглянул.
И тут она, дрожа, ко мне прильнула,
Погладила, и дрогнувшим от слез,
Кристальным голосочком протянула:
«Спасибо тебе, добрый черный пес».
Я пес – не волк! Я сторож – не убийца!
Как радостно мне стало в этот миг!
Я должен охранять любимых лица,
И лай – язык мой, не звериный рык!
И я катался по траве, ликуя,
По мокрым лужам под дождем скакал
А, напоследок, девочку святую
Лизнул, и, устыдившись, убежал.
С тех пор я мчусь, мне годы не мешают,
Я призрак ливня – ливень не поймать.
Учую, что кого-то обижают,
Я буду там. И буду рвать опять.
И если ты маньяк или разбойник,
А в это время дождь стоит стеной,
Остановись, ведь ты почти покойник.
Я где-то рядом. Прямо за тобой.
