Проза
Самые ранние стихотворения - озлобленные на жизнь, вырубленные топором вирши, выжившие после моего геноцида - 2/3 вообще выкинул. Ближе к середине списка, они становятся более зрелыми и отчетливо видно, как изменяется личность и система ценностей стихоплета. Но большинством я все равно недоволен.
Спи, моя ласточка светлая,
Грусть прогони свою прочь.
Ты - мое счастье заветное,
Рядом с тобой в эту ночь
Сяду тихонько на краешке,
Тихо поправлю твой плед,
Чтобы увидеть, как рядышком
Звездочка встретит рассвет.
ПРОГРАММА МЕРОПРИЯТИЯ
Итак, программа такова: в семь вечера карета
Подъедет шумно к авеню, лежащей рядом где-то
С твоим дворцом, в котором есть качели под палаткой,
На них катаются коты и иногда ребятки.
Затем, гремя на весь район, сей экипаж столетний,
Пугая сусликов, ежей, и дурней малолетних,
Проедет прямо в те места, где Тирас тихо вьется,
И если очень повезет и не пробьет колеса,
Домчит к пригорку над рекой - там вид достойный Босха:
Где на противном берегу с песчаным пляжем плоским,
Сатиры плещутся, шумя (вино вселяет счастье),
Нескромно высунув из вод все кормовые части.
И ошалевшим рыбакам, чьи поплавки уж тонут,
Похвастав чудной белизной, натянут панталоны.
Затем, гогоча на весь лес, как стая бабуинов,
Исчезнут в поросли густой нудистские мужчины.
Потом уйдут и рыбаки - нет клева, что за пакость?
Всласть насмотревшись под водой на интересный ракурс,
Вся рыба, сплюнув пузырем, нырнет к камням подводным,
А сам пригорок, наконец, останется свободным.
И можно будет, не таясь, в вечерних красках света,
Устроить фото-карнавал закатных силуэтов.
Смешные рожицы снимать, героев книг играя.
Мне лично корчить нет нужды - моя и так смешная.
Тебя же, в платьице простом, коротком и изящном,
Запечатлим, как вижу я твой образ настоящий:
Ведь ты Принцесса не с Земли. Давно уж и поныне -
Моя бесценная душа и скромная богиня.
Ну а когда взойдет Луна, а Солнце ляжет в тучи,
Попробуем ступить в поток, ленивый, но могучий.
Я точно в нем не утону, хоть плаваю, как тостер,
Ведь ты спасешь меня тотчас и вытащишь за хвостик.
И ты не бойся - я с тобой, сегодня и навечно,
Я прослежу, как ты войдешь в струю реки беспечно,
И буду твердо, но любя, держать тебя за лапку,
Чтоб чувствовать, когда твоей ладони станет зябко.
А после выйдем на траву, укутаемся пледом,
И станем звездочки считать, вести о них беседы.
Я расскажу тебе о том, что знаю о планетах,
И так, в обнимку, просидим. Возможно, до рассвета....
Я увидел тебя в новом свете,
Я услышал тебя в новом звуке,
Словно в первый раз в жизни заметил,
Как порхают стрижом твои руки.
В жестах их томно стонет Венера,
Очертания кисти так гладки,
Стана краше не видели эры,
И так льется ручьем голос сладкий.
Голос твой слаще звука гитары
(А в нее я влюблен постоянно),
Но неверен влюбленности старой -
Верен нежной, порывистой, странной.
Кто есть я? Просто комик убогий,
Шут, играющий жалкие роли.
Покоряешь улыбкою многих,
Ослепляя до завистной боли.
Только ты поймешь исповедь эту,
Только ты будешь злиться, но рядом.
Ты - звезда, ну а я лишь планета.
Ты - Вселенная, я - просто атом...
Почему считают все, что жизнь красиво
Каждый должен с доблестью прожить?
Вырастить у домика осину,
Сына в мир нелегкий проводить?
Бардов вдруг боятся чахотичных,
И шутов, что пьяны до зари,
Хоть они не думают о личном -
Дарят смех в обители Земли?
Да, нет большей радости у папы:
В жизнь отправить сына для побед,
Мать же огорчается всем ляпам,
Созданными чадом им во вред,
Не во вред себе - тут мысль глубока:
Матери боятся за детей,
Ибо опыт свой для них - опека,
Дабы оградить от тех затей,
Что считают юности провалом,
И скелет у каждой тронет ночь.
Все хотят, чтоб в человеке малом
Собственный кошмар был стертым прочь.
Я тут вижу образ эгоизма:
Для почти всех, дети - не обет -
Инструмент, отмоющий их жизни,
От того, вспомнить мочи нет.
Чем же плох тот шут, что с хитрой миной,
Не соврет, останется собой,
И веселой разной пантомимой
Скрасит детям жизнь в стране чужой?
Так боюсь потерять лунный свет навсегда,
Отпустив твою руку.
Все способна украсть ледяная вода,
Кроме боли с разлукой.
Лишний, сделанный вдруг, необдуманный шаг
Втопчет счастье в песчаник.
И начнет проклинать разъедающий мрак
Заблудившийся странник.
Он, плутая во тьме, без священных огней,
Вспомнит вновь все ошибки.
И распнет сам себя на гордыне своей,
С искаженной улыбкой.
Видишь: тело висит, безо всяких прекрас,
Под вороньею стаей? -
Это он тебе клялся, и клялся не раз,
Тотчас же нарушая.
Это он, у которого честь не в чести,
Предавал свое слово.
Но прошу: негодяя еще раз прости -
Не оступится снова.
